ВВЕДЕНИЕ

Воздействие искусственного интеллекта (ИИ) на экономику, национальную безопасность и внешнеполитическую мощь государств изменило образ цифровой дипломатии как «дипломатии социальных сетей». Интеграция новых технологий в международные отношения эксперты называют стратегическим активом, который увеличивает эффективность внешней политики и приводит к реформированию дипломатии в глобальном масштабе [Collins N., Bekenova K. 2019:3; Bargaoanu A., Cheregi B.F. 2021:122].

Важный этап цифровизации международных отношений произошёл в 2020 г., когда мир охватила пандемия COVID-19, и интернет-платформы стали единственной возможностью для внешнеполитического влияния государств [Sharma A., Sisodia V. 2021]. Именно «онлайн» проходили двусторонние встречи мировых лидеров, саммиты Группа семи (G7) и Группа двадцати (G20), климатический форум и многие другие международные события. Новые реалии доказали влияние цифровизации не только на деятельность, направленную на публичную дипломатию, но и на глобальную дипломатическую деятельность, которая все больше приобретает количественное измерение и может быть подвергнута статистической обработке. Вопросы кибербезопасности и кибер-сдерживания, цифровые информационные кампании и использование искусственного интеллекта стали неотъемлемой частью мировой политики [Цветкова Н.А., Кузнецов Н.М. 2020: 40].

Предпринимаемые Соединёнными Штатами Америки попытки использовать ИИ в практике дипломатической службы, прогнозировать эффективность своего влияния в киберпространстве, использовать методы обработки непрерывно увеличивающихся объемов информации об интернет-активности пользователей социальных сетей (big data), а также проводить мониторинг информационной деятельности стран-оппонентов (в первую очередь – России, Китая и Ирана) дало начало дискурса о новом направлении американской внешней политики – дипломатии данных (data diplomacy). На протяжении последнего десятилетия происходило поэтапное формирование данного механизма. Реализация дипломатии данных начиналась с аналитической деятельности сотрудников контртеррористического отдела Госдепартамента США и эволюционировала до межведомственной работы всего американского правительства [1].

Цель статьи – выявить основные направления политического и академического дискурсов о дипломатии данных США. Эмпирическою часть исследования составит анализ направлений дипломатии данных в информационном влиянии США на постсоветском пространстве. В качестве методов исследования были использованы документальный и дискурсивный анализы, а также количественные и качественный методы обработки интернет-ресурсов.

ОТ ДИПЛОМАТИИ К ДИПЛОМАТИИ ДАННЫХ?

Академический дискурс о дипломатии данных как самостоятельном направлении внешней политики государства зародился в США в 2014–2015 гг. «Большие данные» характеризовались как неоценимый ресурс современной публичной дипломатии, а концепт дипломатии данных – коллаборацией науки о данных, социологии и межгосударственных отношений [Dye T. 2015:19].

Одной из проблем международных дискуссий о дипломатии данных является отсутствие единого понятийного аппарата. Так, некоторые авторы пишут о «диджитализации» публичной дипломатии и применении машинных методов для её изучения, не разделяя цифровую дипломатию и дипломатию данных на самостоятельные сферы [Sytnik A. 2019:190]. Другие эксперты уверены, что цифровая дипломатия и дипломатия данных – это эволюционные этапы в развитии публичной дипломатии, связанные с ней, но имеющие ряд характеристик, позволяющих рассматривать их с точки зрения самостоятельных феноменов [Цветкова Н.А., Кузнецов Н.М. 2020:29]. Аналитика данных используется в исследованиях о концепции «острой силы» (sharp power), в которых авторы пытаются выявить информационную активность интернет-троллей и ботов зарубежных стран [Hanouna S., Neu O., Pardo S., Tsur O., Zahavi H. 2019: 99]. В иных работах авторы пишут о дипломатии данных в рамках таких терминов, как «научная дипломатия», «кибер-дипломатия», «публичная цифровая дипломатия», «дипломатия искусственного интеллекта» и т.д. [Spry D. 2018:63; Wernli D., Chopard B., Levrat N. 2021:42]. Это подчёркивает наличие разных подходов к осмыслению феномена дипломатии данных на современном этапе. Похожие аналогии можно найти в академическом дискурсе 2008–2018 гг., когда некоторые авторы ставили знак равенства между понятиями «мягкая сила» и публичная дипломатия. Однако появление новых концепций и стратегий внешнеполитического влияния («умной силы» и «острой силы», стратегической коммуникации и т.д.) сделали дальнейшее приравнивание данных понятий невозможными.

Наше исследование показывает, что дипломатия данных США на практике демонстрирует обособленное направление внешней политики, связанное с анализом цифровых данных о зарубежных интернет-пользователях ради повышения эффективности проектов внешнеполитической пропаганды, борьбы с информационным доминированием стран-оппонентов и реализации иных задач дипломатической и консульской службы. Дата-дипломатия играет важную аналитическую функцию, позволяющую США выявлять наиболее сильные и слабые места своей публичной / цифровой дипломатии, а также осознавать все масштабы информационного воздействия оппонентов. В связи с этим дипломатия данных США не может быть приравнена к публичной дипломатии ввиду разных целей, задач и методологии. Публичная дипломатия (или, согласно официальным документам США, стратегическая коммуникация) является эвфемизмом для обозначения пропаганды [Cull N. 2008:150], в то время как дипломатия данных – это деятельность государства – адресата пропаганды по работе с её реализацией и оценкой эффективности.

Развитие официально именуемой в США дипломатии, основанной на данных (data-informed diplomacy), началось после того, как американский политический истеблишмент осознал исчезновение единоличной монополии своей страны над информационным доминированием в мире [2]. Причиной этому стала масштабная информационная деятельность американских стратегических оппонентов, в частности Ирана, Китая и России. В 2021 г. США выпустили «Ведомственную стратегию по данным» (Enterprise Data Strategy), закрепляющую дипломатию данных как самостоятельное направление внешней политики [3]. Документ характеризует аналитику данных новым инструментом американской дипломатической практики. Акцент на развитие компетенций предполагает, что работа с данными будет внедрена в деятельность самых разных подразделений внешнеполитического механизма США. Понимание культуры данных (data culture), задачи по повышению грамотности в области использования больших данных, наём ИТ-специалистов, стратегическое сдерживание информационно-аналитической деятельности оппонентов, снабжение американских дата-дипломатов новейшими технологиями по обработке цифровой информации – все это новые тенденции американской внешней политики.

Межведомственная работа в области дипломатии данных реализуется в рамках системы координации и регулирования. К 2021 г. Центр стратегических антитеррористических коммуникаций, небольшой отдел, созданный ещё президентом Бараком Обамой для продвижения антитеррористического пропагандистского нарратива в социальных сетях, стал основным институтом американской дата-дипломатии под названием Центр глобального взаимодействия (Global Engagement Center). Функции центра включают в себя внедрение новых технологий во внешнеполитическую деятельность США, исследование цифровых данных интернет-пользователей из числа зарубежных стран, а также работу с исходящей из Китая, России и других стран информацией. Благодаря сторонникам развития публичной дипломатии в американском Конгрессе, центр стал получать по-настоящему щедрое финансирование – 130 млн долл. ежегодно. Специалисты межведомственной Комиссии США по публичной дипломатии даже рекомендуют реформировать Центр глобального взаимодействия в самостоятельное бюро [4]. Другим важным отделом Госдепартамента по развитию дипломатии данных стал созданный в 2020 г. Центр аналитики (Center for Analytics), специалисты которого разрабатывают программы по обучению более 75 тыс. американских дипломатов навыкам обработки больших данных для решения государственных задач [5]. Институты «мягкой силы» и общественные организации – Фонд открытых технологий (Open Technology Fund) и Независимый фонд общественных СМИ (International Fund for Public Interest Media) в последние годы сфокусированы на исследованиях цифровых данных в зарубежных странах [McFaul M. 2021]. Кроме того, каналы зарубежного вещания (international broadcasting channels), образовательные и культурные проекты должны использовать аналитику больших данных для наибольшего воздействия на зарубежную аудиторию.

Таким образом, несмотря на различия в дискурсах о дипломатии данных в современном научном сообществе, наблюдается единая позиция экспертов по вопросу новых методологических и теоретических форм внешнеполитического влияния государства в связи с ролью ИИ и новых технологий. На практике, США уже активно используют данные тенденции для реализации своих внешнеполитических целей.

ДИПЛОМАТИЯ ДАННЫХ И ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В США

В настоящее время изучение науки о данных стало неотъемлемой частью подготовки студентов-гуманитариев в США. Нами были изучены программы высшего образования пяти наиболее престижных университетов Соединённых Штатов по версии Центра мирового рейтинга университетов (The Center for World University Rankings, а именно: Гарвардского университета, Массачусетского технологического института, Стэнфордского, Колумбийского и Принстонского университетов [6]. Анализ демонстрирует, что в 2018–2019 гг. наука о данных и специализированные дисциплины в области методологии изучения больших данных студентами-гуманитариями стали важной частью высшего образования в Соединённых Штатах.

В этой области лидирует Гарвардский университет. Обучение политической науке, государственному управлению, международному праву и регионоведению (африканистике, востоковедению, европейским и славянским исследованиям) ведётся на трёх факультетах университета: факультета искусств и наук, Школы права и Школы управления им. Дж. Кеннеди. Специализированные курсы по работе с большими данными и новыми медиа в сфере политики предлагаются именно специалистами Школы управления.

Факультет предоставляет сразу 14 курсов, напрямую связанных с изучением больших данных во внутренней и внешней политике. Среди программ, представленных бакалаврам, магистрантам и аспирантам факультета, есть «Наука о данных в политике», «Программирование и данные в процессе принятия политических решений», «Кибербезопасность» и т.д. Ещё ряд курсов – «Технические проблемы публичной политики», «Политический анализ и коммуникации» и т.д. затрагивают проблемы цифровизации, концепции «сил» и политической коммуникации в интернет-сети. Дебора Халлетт, автор курса «Политика: о чём нам говорят данные?» утверждает, что большие данные и ИИ уже изменили современную политику и даже базовые знания в области математического анализа помогают принимать государственные решения на основе данных. Доктор Халлетт утверждает, что анализ данных позволяет «вести таргетинг избирателей, делать прогнозы результатов выборов и понять важные политические решения, принимаемые государственными чиновниками», как раз то, что необходимо знать молодому дипломату и политологу [Hallett D., 2020]. Интересно обратить внимание на исследовательский проект Школы им. Дж. Кеннеди «Будущее дипломатии» (Future of Diplomacy), который направлен на интеграцию факультета в реальный процесс принятия политических решений в стране и подготовку специалистов для американской внешнеполитической деятельности [7]. В 2020 г. руководитель центра Кэтрин Эшбрук опубликовала статью «От цифровой дипломатии к дипломатии данных», в которой обозначила цели и задачи американской дипломатии данных. Так, в качестве главных вызовов безопасности США и Европейского Союза, политолог выделяет «растущую кибермощь» Москвы и «цифровой колониализм» Пекина. Для того чтобы справиться с данными угрозами, она предлагает всему западному сообществу совместные шаги по развитию дипломатии данных. В первую очередь, речь идёт о создании общегосударственной архитектуры коллекционирования больших данных и межведомственного обмена ими. Во-вторых, говорится о сотрудничестве высших учебных заведений Европы и США для подготовки дата-специалистов, а также о проведении активной политики привлечения лучших умов в области ИИ на «свою» сторону для противодействия цифровой дипломатии оппонентов. «В эпоху цифровых технологий необходима новая культура техноталантливых людей для государственной службы», – констатирует автор [Ashbrock C., 2020].

Интерес академического сообщества к изучению больших данных в гуманитарном образовании обоснован реалиями современной глобальной политики США, закреплённой в американской стратегии по данным. Центр карьеры Госдепартамента находится в постоянном поиске новых сотрудников из числа молодых политологов и IT-специалистов, владеющих навыками работы с цифровыми данными, а это указано в перечне необходимых компетенций будущих американских дипломатов [8].

«РУССКИЙ МИР» И ДИПЛОМАТИЯ ДАННЫХ США

Как полагают эксперты, президент Джозеф Байден остановит стагнацию в развитии стратегических коммуникаций США, наступившую при его предшественнике Дональде Трампе [Rugh, Shapiro, 2020]. Об этом говорят такие факторы, как подготовка «Ведомственной стратегии по данным», обозначение внешнеполитических приоритетов США в одном из своих первых официальных выступлений, отсутствие кадровых проблем в системе управления публичной дипломатией, привлечение известных специалистов по коммуникациям на распределение 1,5 млрд долл. для финансирования программ внешнеполитического влияния и обсуждение проблем киберпространства в повестку дня российско-американских отношений. Внесение Россией и США совместной резолюции об ответственном поведении государств в киберпространстве на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН и вовсе может считаться прорывным шагом, о котором мечтают «антикитайски» настроенные американские политологи, заявляющие о необходимости совместного противостояния Вашингтона и Москвы против Пекина [Kupchan 2021]. Несмотря на тот факт, что именно Китай является приоритетным направлением американской дипломатии данных, Россия продолжает занимать особое место во внешней политике США [Yujun 2019: 423]. Активное участие Москвы в мировых процессах, ее эффективная публичная дипломатия, лидерство по контролю и распространению русскоязычной информации в мире и цифровые кампании в интернет-сети заставляют США предпринимать всевозможные меры для ответного противостояния [9].

Мониторинг социальных сетей, взаимодействие с ключевыми блогерами и журналистами, формирование стратегий цифровой дипломатии и проектирование информационных кампаний в социальных медиа стали главным треком политики США в отношении аудитории Восточной Европы, Балканских стран и постсоветского региона и обозначены в качестве основных инструментов сдерживания России [10]. Развитие методов обработки больших данных является императивом дипломатии данных. Аналитика позволяет выявить расстановку политических сил в социальных сетях, целевую аудиторию информационного месседжа, лидеров мнений и т.д. [Jacobson, Hone, Kurbalija, 2018: 20]. Например, аналитика позволяет установить влияние цифровой дипломатии США на развитие политического кризиса в Республике Беларусь. Дж. Байден поддержал массовые протесты белорусов, требующих уйти в отставку победившего на президентских выборах Александра Лукашенко, и даже провёл встречу с лидером оппозиции Светланой Тихановской. Однако массовая информационная кампания США и стран Евросоюза против белорусского режима не достигла значительных результатов. Проведённый нами количественный анализ постов с хэштегом #StandwithBelarus на платформе Twitter (110 148 уникальных твитов с 21 января (день инаугурации Дж. Байдена) по 27 марта 2021 г. (день массовых акций протеста) демонстрирует, что 86% публикаций было сделано пользователями, находящимися не на территории Белоруссии (всего 14%), а в США (8%), на Украине (7%), в Евросоюзе (38%) и других странах. Ещё одним интересным фактом стала феноменальная активность интернет-аккаунтов, территориально находящихся в Гонконге (целых 27% публикаций), что, несомненно, требует дополнительного анализа в контексте популяризации западной концепции «острой силы» [Nye 2018]. При этом активность стран Прибалтики, которых обвиняли в прямом вмешательстве в кризис, насчитывала лишь 1% (около 1 тыс.) публикаций со стороны латвийских интернет-пользователей (см. рис. 1).

Рисунок 1

Территориальное распределение публикаций (в процентном эквиваленте)с хэштегом #StandwithBelarus, январь-март 2021 г.

Составлено автором на основе проведённого анализа

Стоит подчеркнуть, что продвигаемый оппозицией и западными странами хэштег #StandwithBelarus стал негласным лозунгом белорусского протеста в интернет-сети. Общий охват информационной кампании только за анализируемый период достиг 800 млн пользователей. Данные результаты ещё раз доказывают тот факт, что анализ данных способен дать чёткое представление о цифровой дипломатии и информационном влиянии государств в интернет-сети.

При этом борьба США с российским влиянием невозможна без двух важных компонентов: эффективной пропаганды и чёткого понимания каналов и методов информационного воздействия Москвы. Анализ публичной дипломатии России выполняет специальная команда Центра глобального взаимодействия (GEC Russia Team), в 2020 г. выпустившая аналитический отчёт о стратегических коммуникациях и «пагубном влиянии» (malign influence) России [11]. Распространением пропаганды, по большей части, занимается Агентство США по глобальным медиа (U.S. Agency for Global Media) – ведомство, отвечающее за каналы международного вещания США. Барак Обама реформировал агентство и упразднил двухпартийный совет его управления, передав возможность выбирать главу ведомства лично президенту. Приоритетным направлением ведомства стало русскоязычное население Евразии. В 2020 г. Д. Трамп внёс кратковременные изменения в работу иновещания, назначив руководителем своего сторонника Майкла Пэка. По мнению экспертов, не интересовавшийся публичной дипломатией Трамп требовал от агентства безукоризненной информационной поддержки личности президента, а не политики США. Однако Дж. Байден сменил главу агентства в день своей инаугурации, и курс, начатый Б. Обамой, был продолжен [12]. Тенденции американской информационной политики в отношении русскоязычного населения Евразии легко выявляются контент-анализом каналов иновещания США. Используя информационно-аналитическую систему анализа СМИ, мы провели мониторинг публикаций изданий «Настоящее время», «Радио Свобода», «Голос Америки», «Крым. Реалии» и «Донбасс. Реалии» (выборка составила 25 тыс. новостных материалов различного жанра, опубликованных в 2021 г. уже после инаугурации Дж. Байдена). Ключевые слова публикаций отражают тот факт, что освещение новостей о США, белорусских протестах и оппозиционных силах России являются ключевыми направлениями американских новостных каналов (см. рис. 2).

Рисунок 2

Ключевые слова публикаций американских новостных ресурсов «Настоящее время», «Радио Свобода», «Голос Америки», «Крым. Реалии» и «Донбасс. Реалии», 2021 г.

Составлено автором на основе проведённого анализа.

Привлечение специалистов по большим данным в формирование американской пропаганды усиливает влияние на интернет-пользователей. Каналы вещания США продолжат использование инструментов мониторинга целевой аудитории, что позволит им создавать наиболее эффективный контент. Продвижение проамериканской информации может стать задачей поисковых алгоритмов крупнейших мировых поисковых систем, к чему активно призывают американские эксперты, наиболее приближенные к Белому дому. Так, экс-посол США в России (а ныне неофициальный советник Дж. Байдена) Майкл Макфол считает, что поисковые алгоритмы должны буквально «заглушать» информацию, исходящую из российских СМИ, заменяя её на аналогичные новости от западных изданий [13].

Наконец, по рекомендациям экспертов новые технологии вводятся в деятельность институтов «мягкой силы» США [Dobriansky 2021]. Американские культурные центры, функционирующие при посольствах США в 150 странах мира, стали задействовать новые медиа для создания и продвижения уникального для каждой площадки контента (короткометражные фильмы, онлайн-курсы, трансляции, вебинары и т.д.). Например, Американский центр в Москве, помимо официального сайта, имеет собственные аккаунты в социальных сетях «Фейсбук» (Facebook), «ВКонтакте», «Инстаграм» (Instagram) и видеохостинге «Ютуб» (YouTube). Американские уголки в казахских городах (в Нур-Султане, Алматы, Актобе, Караганде, Костанае, Павлодаре, Петропавловске, Уральске, Усть-Каменогорске, Шымкенте) имеют индивидуальные страницы в социальной сети «Фейсбук» для анонсов предстоящих мероприятий, публикации видеозаписей и фотоотчётов. Кроме того, американские центры в Казахстане создали собственную онлайн-библиотеку с хранилищами аудио- и видеоматериалов о культуре и государственном устройстве США. В августе 2020 г. стало известно, что Госдепартамент США планирует выделить 30 грантов размером до 50 тыс. долл. на дальнейшее развитие своих «уголков» в Казахстане [14]. Стоит отметить, что американские культурные центры работают на всём евразийском пространстве: в Киргизии функционируют семь «уголков», в Армении – пять, в Узбекистане – Американский культурный центр в Ташкенте и «Окно в Америку» при Национальной Библиотеке Узбекистана им. А. Навои и т.д. Создание облачных хранилищ для обмена данными между гостями американских центров, подготовка онлайн-курсов по политологии и многие другие технологические новшества могут стать новыми направлениями американских институтов «мягкой силы».

Несмотря на то, что основной упор публичной и дата-дипломатии США последних лет сфокусирован на противостоянии информационному влиянию Китая, постсоветское пространство остаётся важным направлением американской внешней политики. Наблюдается небывалый прирост потребителей американского информационного контента на просторах Евразии. В 2021 г. суммарное число подписчиков всех русскоязычных проектов международного вещания США в социальных сетях впервые достигло 10 млн. При этом российская аудитория международного вещания США стала оцениваться американскими экспертами в 8 млн человек (около 6% населения страны), что в разы превышает показатели 2013–2014 гг., когда только 0,1–0,3% россиян были подвержены американскому информационному влиянию [15]. Следствием таких показателей стала цифровизация американской информации, аналитика «больших данных» для создания эффективного контента и задействование новых технологий для её распространения.

При этом эксперты призывают Дж. Байдена провести не просто реформы, а «радикальную революцию» в области стратегических коммуникаций США. «Культурный сдвиг» в работе Госдепартамента, суть которого заключается в том, чтобы уделять основное внимание общению с зарубежной аудиторией, а не «писать дежурные телеграммы», создавать чёткий идеологический месседж, увеличивать финансирование американских каналов иновещания и отделять их от Агентства по глобальным медиа, обеспечивать грантовую поддержку и развивать Фонд открытых технологий, журналистские профсоюзы и другие институты «мягкой силы». Все эти изменения призваны создать фундамент внешней политики США. Фактически, эксперты призывают администрацию Дж. Байдена не просто усилить публичную дипломатию США, а изменить постулаты реализации традиционной американской дипломатии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Цифровая революция коренным образом изменила внешнюю политику мировых государств. Новаторство США в этой сфере подвергается сомнениям экспертного сообщества, призывающего Белый дом вести ещё более активную политику по данному направлению. Речь идёт о полноценной интеграции больших данных во внешнеполитический механизм, о развитии фондов изучения интернет-пользователей мировых государств и акценте на «цифровом общении» с зарубежной аудиторией как на главной задаче американского дипломата.

Внедрение технологий в дипломатию США стало основой для создания нового механизма регулирования и воспроизведения внешнеполитического влияния – дипломатии данных. Аналитика больших данных о зарубежной аудитории, развитие искусственного интеллекта, задействование интернет-троллей и чат-ботов, подготовка «дата-дипломатов» и коалиционные программы кибербезопасности со всем западным сообществом – новая тенденция американской внешней политики. Уже сейчас подобные нововведения помогают США достигать значительных результатов. Американские специалисты успешно работают в сфере развития искусственного интеллекта как для анализа зарубежной аудитории ради собственных проектов публичной дипломатии, так и для информационного противоборства с публичной дипломатии Китая, России и других конкурирующих стран.

Наш анализ демонстрирует, что дипломатия данных может считаться не просто новым направлением внешней политики, а сложным процессом «датафикации» всей американской дипломатии. Коллаборация новых технологий, аналитики цифровых данных, киберстратегий и дипломатической службы является главными доказательствами данного явления. Поэтому стоит отметить необходимость дальнейшего изучения дипломатии данных, её методов, проектов и роли во внешней политике США.