<strong>Введение. </strong>За два года пандемии успело сложиться отдельное, посвящённое ей направление социологии. С точки зрения занятости особый интерес вызывала практика удалённой работы. Некоторые авторы видели в ней будущее деятельности компаний [Подвойский, Спиркина 2021]. В поле внимания попадали в основном офисные сотрудники. Большое значение придавалось распространившемуся опыту дистанционного обучения и способности педагогов адаптироваться к онлайн формам образовательного процесса [Интеллигенция…, 2021]. Но по данным «Российского мониторинга экономического положения» удалённой занятостью было охвачено не более 15% всех работников [Капелюшников 2021: с. 32–36]. Она преимущественно затронула руководителей и специалистов высокого уровня квалификации. В начале 2021 г. только 5% опрошенных Фондом «Общественное мнение» сообщали о том, что трудятся таком формате¹ [Закутина 2021].

Работа офлайн тоже проблематизировалась, она часто оказывалась не вопросом выбора, а вынужденной мерой. Отечественными исследователями такой тип работников назывался «работающими без изменений» [Образ..., 2022]. В западной литературе для них применялся термин «critical workers». К их числу относятся не только сотрудники медицинских или социальных учреждений, но и рабочие промышленных предприятий. Предполагалось, что в сложных эпидемиологических условиях они будут находиться в уязвимом положении в силу низкого качества рабочих мест на большинстве российских предприятий [Положение…, 2020]. В немногочисленных публикациях отмечалось, что работодатели не всегда готовы обеспечить рабочих средствами защиты, а также выполнить регламент действий, положенных при обнаружении заболевших. Несоблюдение предприятиями санитарных требований могло происходить из-за несоответствия регионального и федерального законодательств, несовместимости некоторых видов бизнеса с введёнными ограничениями [Романович, 2020]. Однако многое зависело от личной ответственности руководителей, сложившихся у них отношений с подчинёнными.

Статья раскрывает «ковидную» повседневность промышленных предприятий на примере Ульяновской области. Область интересна тем, что в 2020 г. на федеральном уровне её подход, позволяющий бизнесу не закрываться в пандемию, был признан лучшим в стране². Руководители предприятий подписывали декларацию об исполнении общего стандарта безопасности (ношение масок, измерение температуры, порядок уборки). Фактически уже в середине апреля 2020 г. рабочие большинства местных предприятий вышли в цеха. Статистика заболеваемости заставляет усомниться в эффективности предпринятого в Ульяновской области подхода. Регион стал лидером по числу заболевших в Приволжском федеральном округе. По официальным данным, пандемия затронула 16% жителей. Заболеваемость составила 150 человек на 1000 населения³. По уровню смертности область с осени 2020 г. входила в первую десятку российских регионов.

Ключевыми пунктами проведённого анализа являются карантинные меры, масочный режим и вакцинация. Безусловно, противоковидная кампания не сводилась только к ним. Перепланировке подвергалось привычное пространство проходных, столовых и других помещений общего доступа. На крупных предприятиях смещался график начала и окончания смен, менялся порядок взаимодействия административных и производственных подразделений. Основной исследовательский вопрос заключается в том, как повлияли противоковидные меры на отношение рабочих к предприятию и своему руководству. Чем данные меры стали для низового персонала – заботой администрации о создании безопасных условий труда или новой формой контроля? К каким долгосрочным последствиям привели после своей отмены? Как они отразились на сплочённости коллективов?

<strong>Методология исследования. </strong>В статье описываются результаты проекта «Стратегии поведения рабочих на рынке труда в сложных эпидемиологических условиях». В его основу легло лонгитюдное исследование 75 рабочих в возрасте от 18 до 65 лет (из них 21 чел. в возрастной группе до 35 лет, 35 от 35 до 50 лет и 19 – старше 50 лет; 56 мужчин и 19 женщин), проходившее в три этапа – октябрь-ноябрь 2020 г., март-апрель 2021 г. и октябрь-ноябрь 2021 г. Проект фокусировался на изучении поведения рабочих на рынке труда (мотивация смены работы, выбор каналов трудоустройства, продолжительность поиска работы, опыт дополнительной занятости). Информанты отбирались в соответствие с «Общероссийским классификатором занятий»⁴. В группу квалифицированных рабочих вошло 30 участников, ещё 30 человек брались из группы операторов, сборщиков и водителей. 15 человек занимались неквалифицированными видами труда. Информанты представляли промышленные предприятия ключевых для Ульяновской области отраслей: авиационной, автомобильной, горнодобывающей, мебельной, металлургической, текстильной промышленности, а также строительства. На малых предприятиях работали 18 человек, на средних – 25 человек и на крупных – 32 человека. 20 информантов были трудоустроены неформально. Исследование проходило в Ульяновске (42 человека) и в трёх городах области с развитым промышленным производством (33 человека). Структура выборки репрезентировала важные с точки зрения рабочих профессий сегменты регионального рынка труда.

Противоковидные меры не были основным предметом исследования, однако за три проведённых этапа накопилось немало интересного материала, описывающего отношение к ним рабочих. Ожидалось, что принятые меры изменят условия труда на предприятиях, со временем превратятся в дополнительное требование к качеству рабочих мест или, по крайней мере, переопределят понимание трудовых рисков. Рабочие, в отличие от других категорий сотрудников, не могли быть отправлены на удалённый режим. Некоторые участники на протяжении исследования меняли место работы и могли сравнивать организацию мер на разных предприятиях. С рабочими брались глубинные интервью, в которых они рассказывали о том, как реагировали на вводимые ограничения они сами, их товарищи по цеху, а также непосредственное начальство. Выборка интервью ограничивалась только рабочими, в них не участвовали сотрудники административных и инженерно-технических подразделений. Это позволило концентрировано показать, какие формы принимала борьба с коронавирусом на низовом уровне.

В исследовании также используются материалы экспертных интервью. За три этапа проекта собрано 30 интервью с представителями органов власти, служб занятости, кадровых агентств, центров профессиональной переподготовки. Для настоящей статьи были отобраны интервью 8 экспертов промышленных предприятий, отвечавших за проведение противоковидных мероприятий. Эксперты описывали экономическое положение предприятия, пытались выделить влияние на него таких эпидемиологических факторов, как заболеваемость COVID-19 среди персонала, численность работников, отправленных на карантин, доля прошедших вакцинации и т.п. К третьему этапу исследования, т.е. к весне 2021 г. большинство экспертов считали уровень заболеваемости на предприятии малозначащим фактором по сравнению с экономической ситуацией. В ходе интервью эксперты знакомили с документами, регламентирующими противоковидные мероприятия. Большинство таких документов предназначалось для служебного пользования, поэтому их не разрешалось копировать или фотографировать.

<strong>Заболеваемость </strong><strong>COVID</strong><strong>-19. </strong>Пандемия напрямую затронула участников исследования. В таблице 1 показана динамика их заболеваемости по ходу проекта. Полученные данные являются приблизительными. Многие информанты привыкли переносить любую простуду на «ногах» – <em>«таблетки выпил и пошёл на работу»</em> (муж., 34 года, слесарь-сборщик). Внесённые в таблицу 33 участника – это те, кто наблюдал у себя такие распространённые симптомы коронавируса, как высокая температура и потеря обоняния. Они уходили на больничные, но тестирование на коронавирус проводилось не всем. Официальный диагноз был поставлен всего девяти участникам. Примечательно, что одна из информанток вышла из ковид-госпиталя со справкой о пневмонии, но не о COVID-19. Ряд участников замечал у себя необычное течение ежегодных ОРЗ и ОРВИ. Но поскольку с симптомами помогли справиться народные средства, то информанты не считали свою болезнь чем-то новым и особенным. Они не обращались в медицинские учреждения и не причисляли себя к переболевшим коронавирусом.

<em>Таблица 1</em>

<strong>Уровень заболеваемости участников исследования, человек </strong><table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Характер заболеваемости</td><td class="docx-publication-cell"> Октябрь-ноябрь 2020 г.</td><td class="docx-publication-cell"> Март-апрель 2021 г.</td><td class="docx-publication-cell"> Октябрь-ноябрь 2021 г.</td><td class="docx-publication-cell"> Всего</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Имели случаи COVID-19 среди родственников</td><td class="docx-publication-cell"> 26</td><td class="docx-publication-cell"> 40</td><td class="docx-publication-cell"> 49 </td><td class="docx-publication-cell"> 68</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Болели COVID-19, в т.ч. подозревали</td><td class="docx-publication-cell"> 5</td><td class="docx-publication-cell"> 19</td><td class="docx-publication-cell"> 9</td><td class="docx-publication-cell"> 33</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Были госпитализированы</td><td class="docx-publication-cell"> </td><td class="docx-publication-cell"> 1</td><td class="docx-publication-cell"> 1</td><td class="docx-publication-cell"> 2</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Умерли</td><td class="docx-publication-cell"> </td><td class="docx-publication-cell"> 1</td><td class="docx-publication-cell"> 1</td><td class="docx-publication-cell"> 2</td></tr></table>

Подозрения на коронавирус не останавливали рабочих от выхода на работу. Немаловажную роль в таком решении играли финансовые соображения, страх оказаться должником по ипотеке и другим кредитам. Большинство участников были заняты на сдельной или повременной оплате труда. Поэтому даже неделя отсутствия на работе грозила им существенной потерей заработка. Распространённым было решение вообще не брать больничный, а <em>«просто отпроситься, чтобы дня три отлежаться, и никаких справок»</em> (муж., 25 лет, стекольщик). Нужно учитывать и специфическое отношение рабочих к своему здоровью. Мало кто из них тщательно за ним следит. Из 75 участников исследования только двое регулярно занималось спортом. С точки зрения рабочих, болезнью является если не полная потеря трудоспособности, то такое состояние, которое требует серьёзного медицинского вмешательства, госпитализации или длительного нахождения на больничном. Температура, кашель, насморк и другие респираторные симптомы не служат поводом пропустить работу, особенно для мужчин: <em>«Это по Интернету говорят, раз у мужика температура 37, он как тряпка. Неправда это. У нас все люди ‒ больные, хромые – </em><em>работают. Если настоящий мужчина, то ты не будешь обращать [внимание] на какие-то мелочи»</em> (муж., 40 лет, сварщик).

Женщины-рабочие тоже поддерживали эту идею, полагая, что преимущественно в мужских по составу бригадах надо быть сильнее, не показывая себя слабой и больной. В их понимании убедительной причиной ухода на больничный служило здоровье ребёнка, но не собственное. Подобные взгляды на здоровье и мужчинами, и женщинами увязывались с присущим им трудолюбием. Ссылки на болезнь считались признаком лени. Объясняя высокую заболеваемость COVID-19, рабочие замечали, что <em>«больше всего лентяи болели. Придумали вторую и третью волну</em>⁵,<em> которой не существовало, лишь бы отлежаться… А так, люди продолжали работать, что коронавирус, что не коронавирус» </em>(муж., 42 года, обивщик). Неудивительно, что когда перед началом вакцинации проводилось тестирование на антитела, было выявлено большое количество переболевших COVID-19. Эксперты сообщали о 70–80% работников с положительными тестами на антитела.

<strong>Общая характеристика противоковидных мер. </strong>Специфика организации противоковидных мероприятий во многом объясняет реакцию рабочих. В таблице 2 собраны все упоминавшиеся в интервью меры. Самыми строгими и системными они были в начале пандемии. Тогда на предприятиях надеялись, что коронавирус, <em>«как свиной грипп, пошумят – пройдёт» </em>(эксперт, старший мастер). Никто не ожидал, что пандемия затянется надолго. Наоборот, из-за малого числа заболеваний в апреле-мае 2020 г. верилось, что она обойдёт Ульяновскую область стороной, и останется локальной проблемой тех посёлков, откуда жители ездили на «вахту» в Москву. Региональные власти ввели ослабленный режим самоизоляции для подписавших декларацию предприятий. Те, кто такого соглашения не заключал, всё равно <em>«работали за закрытыми дверями. Никто практически не закрывался»</em> (эксперт, зам. начальника цеха). Рабочих инструктировали говорить, что <em>«мы группа друзей, просто пришли вместе посидеть»</em> (муж., 45 лет, столяр). Отметим, что на предприятиях могли сосуществовать разные противоковидные режимы в зависимости от типа персонала – для штатных работников требования формулировало само предприятие, для работников, привлечённых на основе аутсорсинга, – их компания-работодатель. Нередкостью на ульяновских предприятиях, особенно малых, была неформальная занятость с отсутствием каких-либо официально предписанных санитарных норм. В последнем случае меры соблюдались <em>«на свой страх и риск, потому что начальнику главное – работа»</em> (муж., 44 года, обивщик).

<em>Таблица 2</em>

<strong>Противоковидные меры предприятий</strong><table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Октябрь-ноябрь 2020 г.</td><td class="docx-publication-cell"> Март-апрель 2021 г.</td><td class="docx-publication-cell"> Октябрь-ноябрь 2021 г.</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Самоизоляция</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Карантин для контактных лиц</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Изменение рабочего графика (разное начало смен для цехов, ведение вторых смен)</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Переформирование бригад или их сокращение</td><td class="docx-publication-cell"> Переформирование бригад или их сокращение</td><td class="docx-publication-cell"> Переформирование бригад или их сокращение</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Маршрутизация разных групп работников</td><td class="docx-publication-cell"> Маршрутизация разных групп работников</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Реорганизация проходной</td><td class="docx-publication-cell"> Реорганизация проходной</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Увеличение штата охраны</td><td class="docx-publication-cell"> Установка видеонаблюдения</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Реорганизация столовых или их закрытие</td><td class="docx-publication-cell"> Реорганизация столовых или их закрытие</td><td class="docx-publication-cell"> Реорганизация столовых или их закрытие</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Регулярный температурный контроль в течение смены, заполнение журнала</td><td class="docx-publication-cell"> Разовый температурный контроль на проходной </td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Ношение масок на рабочем месте</td><td class="docx-publication-cell"> Ношение масок в местах общего доступа </td><td class="docx-publication-cell"> Ношение масок на проходной</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Увеличение частоты уборки производственных помещений</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Размещение антисептиков и дезинфицирующих средств</td><td class="docx-publication-cell"> Размещение антисептиков и дезинфицирующих средств</td><td class="docx-publication-cell"> Размещение антисептиков и дезинфицирующих средств</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Организация служебного транспорта</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Выдача масок работникам</td><td class="docx-publication-cell"> Выдача масок работникам</td><td class="docx-publication-cell"> Выдача масок работникам</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Печатная агитация</td><td class="docx-publication-cell"> Печатная агитация</td><td class="docx-publication-cell"> Печатная агитация</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Запрет настольных игр (шахмат, домино и т.п.)</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Запрет рукопожатий</td><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> -</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> Тестирование на антитела</td><td class="docx-publication-cell"> Тестирование на антитела</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> -</td><td class="docx-publication-cell"> Добровольная вакцинация</td><td class="docx-publication-cell"> Массовая вакцинация</td></tr></table>

Даже на крупных заводах противоковидные меры продержались недолго. Они встретили неоднозначную реакцию в коллективах, объяснявшуюся как невозможностью их соблюдения на целом ряде производственных участков, так и непониманием их действенности со стороны рабочих. Те с возмущением говорили: «<em>В масках как ты возле станка будешь работать? Чего мне со станка микробов ловить?! Он не чихает»</em> (муж., 59 лет, токарь). Участникам казалось, что принятые в начале пандемии санитарные меры были избыточными для промышленности. С их точки зрения просторные цеха, положенная по технике безопасности удалённая расстановка станков, применение химически опасных веществ, способных навредить не только человеку, но и любому вирусу служат защитой от заражения. К мерам защиты они также относили постоянную вентиляцию цехов, использование рукавиц, специальных промышленных респираторов и защитных очков. Сварщики рассказывали, как начальство пыталось заставить их носить медицинские маски под их защитными масками.

<strong>Отношение к маскам. </strong>Маски стали самым дискуссионным пунктом на первых двух этапах исследования. На предприятиях периодически устраивались рейды по выявлению нарушителей с последующим лишением их премий. Такая практика привела к стойкому убеждению о том, что <em>«маска охраняет нас не от ковида, а от штрафов в пять тысяч рублей»</em> (жен., 50 лет, гальваник). В самом начале пандемии наказания не ограничивались только штрафами, неоднократных нарушителей масочного режима грозили уволить. Мастера заранее предупреждали подчинённых о проведении проверок. В некоторых цехах успела сложиться специальная система сигналов вроде похлопывания по плечу на случай внеплановых рейдов. У многих привычкой стало носить «маски во всех карманах», с тем чтобы быстро надеть при необходимости. Эксперты на предприятиях считали нарушение масочного режима «тихим протестом» со стороны рабочих. Те связывали своё несогласие с невозможностью выполнить полученное задание, постоянно находясь в маске. Руководители цехов понимали, что они не могут требовать ношения масок, когда <em>«летом в корпусе +30, сам весь потом обливаешься, какая на фиг маска!</em>» (эксперт, зам. начальника цеха). Все сомневались в эффективности выдаваемых на предприятиях тканевых масок. Их называли «куском ткани» или вовсе «тряпочками». При этом рабочие не спешили покупать медицинские маски за собственный счёт, полагая это обязанностью руководства.

Информанты отмечали, что проверяющих, как на предприятии, так и в магазинах или в общественном транспорте, не интересует качество масок или их состояние. Эксперты признавались, что контрольные рейды поводятся не для реального снижения заболеваемости, а для отчётности. На предприятиях противоковидные меры возобновлялись тогда, когда приезжала <em>«комиссия и все начинают бегать, что-то там тереть, убирать – ни пылинки, ни соринки, всё выдраено»</em> (жен., 45 лет, швея). Формальный характер введённых мер приводил не только к пренебрежению ими, но и осуждению тех, кто старался их соблюдать. Со временем именно они превращались в объект дистанцирования, поскольку <em>«на фига здоровому маска? Она нужна только тем, кто болеет, чтобы они других не заражали»</em> (муж., 31 год, слесарь-ремонтник). Стереотип, согласно которому маски положено носить только заболевшим, сильно укоренён в рабочей среде. Иногда на просьбу <em>«”наденьте маску, помойте руки” по испорченному телефону передавалось – тут все заразные, сюда не ходите!»</em> (жен., 50 лет, гальваник).

Действенность масок ставилась под сомнение и по той причине, что на предприятиях имелись не проверяемые «серые» зоны: душевые, бытовки, курилки и другие подсобные помещения. В тех цехах, куда попадали исследователи, из подручных материалов были сделаны зоны отдыха, где рабочие обедали принесённой из дома едой, вмести пили чай и разговаривали. На удалённых производственных участках соблюдение противоковидных мер отдавалось под ответственность самих рабочих. Они лукаво замечали, что масочный режим касался только их рабочего времени, а обеды и перекуры человек может проводить по своему усмотрению. В строительстве логика мер была совсем не понятна рабочим. На площадке (на «улице») им указывалось находиться в масках, а<em> «в столовую ходили без масок все вместе плечом к плечу»</em> (муж., 42 года, монтажник).

У каждого информанта сложились свои ориентиры, по которым определялась необходимость ношения масок. Эти ориентиры были разнообразны, но в их основе чаще всего лежало понятие доверия. Участники были склоны относить в круг людей, среди которых можно находиться без маски не только родных, друзей, соседей, коллег по работе, но и тех, с кем, например, каждое утро вместе ездили на работу в общественном транспорте. Любопытным было восприятие руководства. Рабочие не только переносили на начальников цехов всю заботу об обеспечении безопасности, но считали, что те в силу образования лучше разбираются в вопросах, связанных с коронавирусом, и им грозит меньшая опасность заболеть. В ходе посещения заводов была замечено, что информанты не надевали маски, а, наоборот, снимали их, если к ним подходил непосредственный начальник. Эксперты, отвечавшие за организацию противоковидных мер, тоже попадали в тот круг лиц, с которыми можно было общаться по старинке, без масок.

<strong>Соблюдение карантинов.</strong>Карантин для контактных лиц стал той мерой, которая не нравилась ни руководителям предприятий, ни рабочим. Судя по интервью, она активно применялась лишь до сентября 2020 г., затем от неё начали негласно отказываться. Даже на крупных заводах столкнулись с вынужденной отправкой на карантин по «полцеха сразу», что грозило срывом выполнения заказов. В отделах кадров жаловались на то, что некоторые рабочие просили заболевших товарищей назвать их в качестве контактных лиц, с тем чтобы уйти на карантин как в краткий отпуск. Правда, на некоторых предприятиях была распространена обратная практика, когда время карантина, а иногда и болезни, предлагалось оформить как часть ежегодного отпуска. Некоторые компании посылали ульяновских рабочих в длительные командировки на свои предприятия в другие регионы, чтобы восполнить образовавшуюся там нехватку персонала.

Соблюдение карантинов столкнулось с возникшей из-за пандемии неразберихой в здравоохранении. «Карантинные» рабочие могли надолго выпасть из трудового процесса из-за того, что <em>«анализы потеряли. Врач говорит: «”Я не могу у вас взять повторно, потому что ещё первого даже нет”. В лаборатории говорят: “Мы дубликат отправили”.</em> <em>Заведующая орёт: “Нет у меня никаких дубликатов!”»</em> (жен., 47 лет, швея). Семье этой информантки пришлось просидеть на карантине больше месяца из-за задержек с анализами и многодневными ожиданиями врача. Участники рассказывали, что на предприятиях им советовали не настаивать на проведении ПЦР-тестов, а обойтись диагнозом ОРВИ. В случае если COVID-19 был официально установлен, то <em>«говорить запрещалось, что болеют коронавирусом» </em>(муж., 45 лет, клепальщик). В качестве контактных лиц рабочим следовало называть только членов семьи, но не тех, с кем общались на предприятии. Рабочих удивлял вопрос, отправляли ли на самоизоляцию их коллег с хроническими заболеваниями. Даже те, кому были присвоена инвалидность, продолжали выходить на работу наравне с остальными. В отделах кадров ссылались на положение, согласно которому они могут оставлять на рабочем месте того, кого считают <em>«критически важным для обеспечения функционирования организации»</em> (эксперт, зам. руководителя по персоналу). Состояние здоровья рабочих превращалось в важный аргумент тогда, когда речь шла о необходимости отправления сотрудников в административный отпуск из-за снижения объёма заказов.

Руководство предприятий не стремилось делиться с подчинёнными информацией о количестве заболевших. Основным источником становилось «сарафанное радио», по которому передавались рассказы о тяжёлых или необычных случаях коронавируса. Ещё одним источником информации служила публикация некрологов в заводской газете или на проходной. Большое количество некрологов <em>«напрягает. У нас мужики многие до пенсии не доживают…»</em> (муж., 62 года, слесарь). Внимание к некрологам объясняется ещё и тем, что связанные со смертью выплаты были единственной материальной помощью, которая оказывалась предприятиями в период пандемии. Даже на крупных заводах профсоюзами не была налажена какая-либо поддержка заболевших сотрудников. В профсоюзах не видели потребности в разработке специальной программы помощи перенёсшим COVID-19 работникам, например, в форме компенсации затрат на лекарства, внеочередном предоставлении санаторно-курортных путёвок и т.п. Там считали, что возникающие на предприятиях вспышки коронавируса не подходят ни под одну статью, касающуюся профзаболеваний или несчастных случаев на производстве.

Практики взаимопомощи между самими рабочими встречались редко. Иногда в коллективах помогали с поиском лекарств. У несколько участников родственники работали в аптеках, через них зимой 2020–2021 гг. доставались дефицитные в тот период антибиотики. Почти совсем не упоминалось о сборе денег на помощь в лечении. В дружных коллективах к тем, кто с осложнениями перенёс коронавирус, <em>«сочувственно относились. Меня сильно не загружали, дали мне немножко адаптироваться»</em> (жен., 58 лет, сверловщица). Но встречались обратные примеры, когда на работе не верили в то, что информант перенес COVID-19, и пытались переубедить, что <em>«это был какой-то другой вирус»</em> (муж., 40 лет, столяр). Некоторым в поликлиниках говорили, что <em>«это не коронавирус, это сейчас такой грипп идёт с обоняния пропаданием</em>» (муж., 34 года, водитель). Встречались случаи и враждебного настроя к переболевшим, но не из-за страха заразиться, а по причине того, что приходилось брать на себя их нагрузку, оставаясь на «вечёрки» или выходя в выходные дни.

Неустойчивая из-за больничных и карантинов численность персонала вначале привела к экспериментам с графиками отпусков, разделением бригад, сменой их составов, переброской на разные производственные участки, расширением функциональных обязанностей рабочих, а затем к официальным сокращениям под предлогом того, что с текущими объёмами можно справляться и уменьшенным количеством персонала. Особенно от этого страдали сборщики. Предприятия «закрывали» ими позиции, которые требовали квалифицированной подготовки. К сожалению, эксперты отказались раскрывать статистику травматизма за два пандемийных года. Рабочие в интервью говорили об учащении несчастных случаев из-за того, что приходилось выполнять непрофильные обязанности. Представители профсоюзов не видели во временных переводах на другие позиции нарушения прав рабочих. Они исходили из того, что в трудные времена выбор невелик – <em>«или ты остаёшься на заводе, или идёшь на улицу» </em>(эксперт, председатель профсоюза). На ряде предприятий нарушения прав стали носить открытый характер. Так, за отказ выйти на замену заболевшему или попавшему на карантин коллеге <em>«прогул сделают, ползарплаты лишат сразу»</em> (муж., 44 года, станочник).

<strong>Отношение к вакцинации. </strong>К третьему этапу исследования разговоры о необходимости соблюдения противоковидных мер на рабочем месте стихли. Информанты, сравнивая <em>«потери после первой волны и второй волны, когда знакомые от ковида поумирали</em>», приходили к выводу, что противоковидные меры <em>«ничего не дали, и смысла нет их вводить»</em> (муж., 33 года, борттехник). Основные споры развернулись вокруг прививочной кампании. Отношение к ней зависело от сложившейся на предприятиях общей атмосферы. Чем более зависимым было положение рабочих, тем негативнее они реагировали на требование сделать прививку. Помимо естественного страха перед новым препаратом, участники испытывали административное давление. Им угрожали увольнением, лишением премий и отправкой в неоплачиваемый отпуск. На некоторых предприятиях прошли показательные собрания коллективов, к которым все должны были <em>«сдать сертификаты. И тех, у кого нет, их всех проводили домой – уже реально не допустят до работы»</em> (жен., 46 лет, весовщица).

Сделавшие прививку рабочие не считали её эффективной защитой от коронавируса. Для них она была способом сохранить рабочее место. Участников раздражало, что мастера постоянно заносят их в различные списки по поводу вакцинации, даже если они её прошли. В отделах кадров объясняли, что во избежание крупных штрафов за отсутствие нужного количества вакцинированных они ведут несколько вариантов отчётности. Мягкий вариант заключается в том, что при низком числе привившихся подробно расписываются группы претендентов на медотвод. Средний вариант предусматривает то же низкое число привившихся вместе с высоким процентом имеющих антитела или болевших в последние полгода COVID-19. Наконец, жёсткий вариант делил работников на вакцинированных, официально переболевших и не прошедших вакцинацию. В любом случае от сотрудников требовалось либо принести сертификаты, либо заручиться необходимыми медицинскими справками. Озадачиваться сбором последних не хотели даже те, кто имел хронические заболевания или неофициально болел коронавирусом: <em>«Нам было не до этого, нам было всё равно. Тут уже на авось» </em>(муж., 34 года, слесарь-сборщик). 40 из 75 информантов, т.е. половина, привились к осени 2021 г.

Целенаправленно организацией прививочной кампании занимались только крупные предприятия. Там, где сохранились медицинские пункты, устраивалась выездная вакцинация. Заводчан из районов области на служебных автобусах привозили в Ульяновск. На предприятиях проводили разовые розыгрыши лотерей и выписывались премии. Но, по мнению информантов, материальные стимулы были слишком незначительны, чтобы побудить к прививке. Так, на одном из заводов главным призом лотереи служил сотовый телефон. Рабочие в шутку замечали, что решатся на вакцинацию, <em>«когда будут квартиры за прививки давать»</em>, ссылаясь на московский опыт (муж., 42 года, клёпальщик). Вакцинацию затрудняла необходимость подписания прямо на предприятии официального согласия на неё. Где-то для этого была придумана похожая на договор форма, где-то это согласие напоминало анкету с тремя выборами – прививка, тестирование на антитела, отказ от прививки. Многие выбирали пункт <em>«Я прохожу тест на антитела», потому что “нет” писать было нельзя, “да” никто не хотел. И вот третий вариант был единственным оставшимся»</em> (муж., 21 год, шлифовщик). На малых предприятиях не требовалось подписывать согласия, работники оттуда отправлялись за прививкой в поликлинику и в интервью рассказывали о многочасовом ожидании в очереди. В их отношении к вакцинации сошлись недовольство позицией работодателей, не желавших слушать о добровольности прививки, а также раздражение системой здравоохранения.

Маски и карантины в определённой степени объединили рабочих с руководством. И те, и другие были настроены к ним критично. Вакцинация, напротив, способствовала усилению конфликтных настроений. Рабочие выплёскивали на бригадиров и мастеров негативное отношение к прививке. Информанты считали, что вакцинация плохо продумана. Они приводили примеры того, что их привившиеся товарищи болели коронавирусом так же, как и не привившиеся. Но главное заключается в том, что вакцинация никак не снизила тревожность и не дала рабочим уверенности в том, что <em>«ты в 40 лет в ящик не сыграешь» </em>(муж., 40 лет, обивщик)<em>.</em> Наоборот, то спадающая, то возрастающая интенсивность прививочной кампании усугубляла волнение. Информанты наблюдали, как руководство приостанавливало вакцинацию, если у кого-то из работников фиксировались серьёзные осложнения. Но <em>«недели не прошло, как женщине стало плохо (тогда с больницы приезжали, делали прививку), мастер ко мне подходит: “Иди, делай!”»</em> (муж., 44 года, станочник). Откладывание вакцинации под предлогом прохождения теста на антитела тоже давалось психологически тяжело из-за ожидания того момента, когда начальство жёстко поставит вопрос о наличии прививки. К тому же на некоторых предприятиях отказывались оплачивать тестирование тем, у кого антитела по факту не обнаруживались. Таких сотрудников записывали в разряд уклоняющихся от вакцинации и грозили недопуском к работе.

<strong>Обсуждение результатов и выводы. </strong>Противоковидные мероприятия на местах не отличались системностью и продуманностью. Предписанные промышленным предприятиям меры оказались сложно выполнимыми и встретили неприятие со стороны рабочих. Они воспринимались как новая форма социального контроля, ещё больше сужавшая свободу трудового поведения. Специфика Ульяновской области в том, что с противоковидными ограничениями рабочие сталкивались в основном у себя на предприятиях. В то время как контроль в общественных местах и на транспорте был слабо реализован. Работодатели прибегали исключительно к негативным механизмам внедрения противоковидных мер: угрозы, штрафы, наказания, – что вызывало реакцию сопротивления. В отношении масок это выражалось в формальном соблюдении санитарных требований на проходных и их игнорировании в остальное время. Что касается карантина, рабочие утаивали от руководства симптомы простудных заболеваний и отказывались сообщать о фактах заболевания среди родственников.

Позиция руководства и рабочих в части масок и карантина в значительной степени совпадали. И те, и другие не были довольны карантинами и масочным режимом, старались минимизировать необходимость их соблюдения лишь периодами проверок. В данном случае рабочие разделяли стремление администрации продолжить деятельность предприятия и выплату заработной платы даже с нарушением стандартов безопасности. Вакцинация показала более выраженное сопротивление. Недовольство ей вылилось в пререкания с бригадирами и мастерами, оттягивание сроков вакцинации. Но не вызвало солидарных попыток защиты прав, например, посредством профсоюзов. Рабочие демонстрировали патерналистскую модель поведения, полагая, что руководство предприятий должно отстаивать добровольность вакцинации перед нажимом органов власти.

Несмотря на определённые признаки солидаризации в начале пандемии, на деле противоковидные меры способствовали снижению сплочённости в коллективах. Рабочие старались обходить тему коронавируса в разговорах между собой, не организовывали денежных сборов для помощи в лечении. Снизилась их готовность меняться сменами с заболевшими, и особенно с отправленными в карантин товарищами, брать за них дополнительную производственную нагрузку. Остракизму могли подвергаться как те, кто тяжело перенёс COVID-19, так и те, кто старался соблюдать масочный режим. Противоковидные меры ухудшили отношение рабочих к руководству. Хотя рабочие присоединились к практикам показного соблюдения мер, они видели в их формальном характере свидетельство пренебрежения своим здоровьем со стороны администрации. У многих участников окрепло убеждение, что для предприятия они являются легко восполняемым ресурсом. Карантины показали готовность работодателей перетасовывать коллективы, отправлять рабочих на производственные участки, которые не соответствовали их квалификации или имеющемуся опыту работы.

Противоковидные меры, даже те, от которых на предприятиях быстро отказались, имели долгосрочных последствия. В частности, контроль над выполнением масочного режима приводил к установке систем видеонаблюдения, в дальнейшем они использовались для мониторинга рабочего времени и фиксации опозданий, перекуров и прочее. На предприятиях и после отмены карантинов сохранилась практика переработок и вынужденная сверхзанятость. Временное замещение ряда позиций вылилось в формат «оптимизации персонала», когда рабочим предлагали остаться на местах, куда они первоначально были переведены на время, как единственном возможном варианте трудоустройства. Кроме того, выросла популярность занятости в неформальном секторе, где противоковидные меры не соблюдались.